скорее всего, сон — сейчас
на пластинках — моя настоящая жизнь
не смыкая глаз,
ввинчиваюсь в первобытный страх
что теперь навсегда заперта в своих снах
и нет времени на часах
и пластинки играют по кругу
меня.
"Славянский танец №17" — инструментальная зарисовка 2019 года, являющаяся электронным размышлением по мотивам сборника "Славянские танцы" и симфонии №9 "Из Нового Света" Антонина Дворжака.
Отсылка к произведениям чешского композитора довольно проста.
Ощущение одиночества в жизни в целом и в культурном пространстве в частности можно победить, приведя в гармонию практически взаимоисключающие свойства. Симфония Дворжака позволяла подчеркнуть уход от канонов Старой Европы благодаря новым по звучанию и огромным по масштабу мотивам расцветающей Америки. При этом сохранялась и специфика "родного" звучания, образующая, в первую очередь, контраст, а затем — синтез, примирение.
С другой стороны, каждый из "Славянских танцев" легко отличим и запоминаем, поскольку отличается уникальной формой, звучанием, национальным колоритом, настроением.
Личное, биографическое соединяется с национальным, нынешнее — с уже ушедшим в прошлое, экспрессивное — с импрессивным, масштабное — с интимным, сокровенным.
Аналогичным образом устроен и трек "Славянский танец №17": электронное сливается с акустическим, симфоническим, ледяные индустриальные элементы соседствуют с тембром "живых" гармоний, нон-конформное "я" и экзистенциальное одиночество сменяются синтезом в масштабах вселенной и истории цивилизации.
Ах да — и 17 является любимым числом Лебы Вафельниковой, трепетно прикоснувшейся к музыкальной глубине и величию чешского национального творца.
Вот она... о, тяжело
Пожатье каменной его десницы!
Оставь меня, пусти — пусти мне руку...
Я гибну — кончено — о Дона Анна!
Проваливаются.
— А. С. Пушкин "Каменный гость"
Электронная пьеса "Пенопластовый гость" Лебы была написана в 2019 году по мотивам "Каменного гостя" А. С. Пушкина. Современное переосмысление проблематики, заявленной в пушкинском цикле "Маленькие трагедии", по сути, идентично траектории "Пенопластового гостя" — с приставкой "анти-".
Как отмечает в своём очерке Анна Ахматова [''Каменный гость'' Пушкина, 1947], Пушкин стал первым автором, изобразившим Дона Гуана в качестве главного героя — в противоположность Дапоне и Мольеру, которые отводили ему роль эпизодического второстепенного персонажа.
Казалось бы, он не олицетворяет гуманистические ценности, совершая неэтичные, губительные для окружающих действия ради удовлетворения своих чёрных, низменных потребностей, становясь воплощением декаданса — коль скоро главный персонаж в финале проваливается в ад вместе с Каменным гостем, как бы оказываясь злодеем.
Однако даже образы Голема, Химеры, творения Франкенштейна наделены большей жизнью и человеческими чертами, чем анти-герой Дон Гуан, не меняющийся ни на протяжении пьесы, ни за её рамками [вспомним обсуждение любовных приключений, случившихся ещё до начала действия пьесы]. Слабый, не способный на совершение выбора Дон Гуан, потакающий своим склонностям даже при осознании их неправильности, по сути, слабее и бездушнее Командора, способного пересекать границу между живым и мёртвым и решающего исход истории.